Кровь стучит в ушах, пульсирует, плещется. Он раздраженно морщится, дергает головой и дергается от боли. Откидывает голову, моргает. Картинка на самом деле жутковатая - кожа бледная, впалые щеки, глаза красные - сосуды лопаются... лопались. Сейчас уже легче, и он улыбается. Страшноватой, припорошенной кровью улыбкой - десны кровоточат.
"Почти. В следующий раз получится. Должно получиться."
- Доктор, я, конечно, люблю соль, но не могли бы вы...
Доктор помогает ему вымыть рот, лечит глаза и десны, обнимает рукой плечи. Все молча - только смотрит чуть устало, чуть обеспокоенно. Смотрит на него и молчит.
И он первым подается навстречу, обвивая руками шею доктора, касается губами губ.
"Почти. В следующий раз получится. Должно получиться."
- Доктор, я, конечно, люблю соль, но не могли бы вы...
Доктор помогает ему вымыть рот, лечит глаза и десны, обнимает рукой плечи. Все молча - только смотрит чуть устало, чуть обеспокоенно. Смотрит на него и молчит.
И он первым подается навстречу, обвивая руками шею доктора, касается губами губ.
А ведь Дик действительно полностью контролировал ситуацию. Просто выглядело все равно жутко.
Я бездарь. Там нитки металлизированные, и не ваяются, хоть ты тресни. Ужас.
Я бездарь.
Темнеет. На небе появляются первые звёздочки.
Он вышел на крыльцо и зажёг фиолетово-зелёный бумажный фонарь.
А мне холодно. Я свитер надела, а все равно холодно, и руки мерзнут.
Нужно подарить тебе перчатки. Такие тонкие, хлопково-шерстяные, с обрезанными кончиками пальцев.
Ты пишешь или ваяешь?
Хотя скоро, наверное, писать сяду, благо там момент подходящий.